– Господин Орлик, да это же мистика! И к тому же мистика с рядом неразгаданных загадок: а если оборвется мужская линия, а если ваша козацкая нация не получит независимости? Или получит свободу через несколько сотен лет? Это же столько процентов набежит, что несчастная Британия станет собственностью Украины или ее придется продать вместе с комнатными тапочками! Представляю, как Британию продают с молотка… Эй, кто больше!
И король захохотал так искренне и по-детски непосредственно, что Григорий Орлик не сдержался и тоже рассмеялся. В последнее время Людовика XV не оставляли женские неприятности, и он впервые отвел душу, хохотал, всхлипывая и вытирая слезы тыльной стороной ладони.
Король Людовик XV, вопреки имиджу женского сердцееда, был достаточно прагматичным, именно при нем быстро росла промышленность и бурно развивались ремесла, поэтому не случайно цепкий ум сразу ухватил суть проблемы. А проблема эта, к величайшему удивлению, и в самом деле будет волновать многих на протяжении столетий. В августе 1913 года в городке Стародуб на Черниговщине состоится съезд потомков Полуботка. Соберется где-то около 170 особ, которые хотели бы определиться относительно права на легендарное или мифическое наследство. И совсем не мифический, а реальный наследник Остап Полуботок приедет из Бразилии в Вену в 1922 году и предъявит послу Советской Украины Юрию Коцюбинскому фотокопию завещания приказного гетмана. Потомок Павла Полуботка откажется от надлежащих ему 20 процентов, а скромно попросит лишь один. Этот «скромный» процент будет составлять около… 10,5 миллиарда фунтов стерлингов.
По поводу наследства Полуботка в тогдашней столице Украины Харькове будет проходить специальное заседание правительства республики, а со временем с украинским консулом «зондажно», как частное лицо, встретится представитель английского банка. Вполне понятно, что на такие встречи без согласования «частным образом» не приходят. Мало того, представитель обратил внимание на невыполнение условия о независимости Украины, в противном случае был бы резон говорить, намекнул он, о реструктуризации выплаты, так как сразу выплатить такую сумму нереально.
А дальше был в СССР ураган репрессий, который замел дальнейшие следы истории, как и жизнь Юрия Коцюбинского.
Уже в 60-х годах прошлого столетия, совершенно случайно, готовя визит Н. С. Хрущева в Швецию, московские чиновники натолкнулись на вклад Павла Полуботка и схватились за голову: сумма приближалась до шестнадцати с половиной триллионов фунтов стерлингов! Какой-то любознательный иностранец даже подсчитал, что на ту пору на одного украинца приходилось бы 38 килограммов золота. И вот проблемка: нет наследника Полуботков по мужской линии. Лучшие юристы Инюрколлегии СССР тогда месяцами, как мыши, шуршали бумагами, но тщетным оказалось это шуршание. В последний раз, уже во времена независимой Украины, выплыло золото Полуботка из ила давности и воспринималось людьми скорее как легенда или исторический казус. А кто скажет, как в самом деле было?
…Людовик XV, граф де Брольи и начальник разведки еще долго прогуливались по плацу. Король любовался стайками голубей, которые с хлопаньем крыльев, таким беззаботным и милым, как детский лепет, взмывали изредка в синее небо, их белые крылья под солнцем, особенно на фоне какого-то нависшего облачка, становились слепяще-белыми. Неожиданная зависть овладела королем: даже он, всесильный властитель, ограниченный сотнями дворцовых и других хлопот, заморочками послов и угрозами других государств, даже он, всемогущий король, никогда не сможет быть таким беззаботным и свободным, как эти птицы. А что же говорить о стремлении к воле целого народа, привыкшего к свободе, но из-за печальных и досадных обстоятельств угнетенного.
– Благодарю вас, господа, за доклад и откровенные мысли, – дал знать о завершении разговора Людовик XV. – С дороги неблизкой и от трудов советую хорошенько отдохнуть.
Когда сопровождающие откланялись и остался только секретарь, король медленно, как учитель задачу бестолковому ученику, надиктовал распоряжение.
– Наградить Григория Орлика орденом, подарить бриллиант в десять тысяч экю, а геральдистам подготовить графский патент на имя кавалера де Лазиски.
Секретарь, хихикнув от удивления, в самом деле как-то по-школярски поторопился записывать. Он знал, что признательная королева за возведение на престол своего отца Станислава Лещинского подарила Орлику свой портрет, украшенный дорогими самоцветами.
– И еще, чтобы не забыть. Придворному живописцу Фрагонару дать оплаченный заказ на портрет графа де Лазиски. И пусть, прикажите, не медлит.
***
Таким злым Григория до сих пор Карпу не приходилось видеть. Швырнув небрежно одежду, он пнул ногой стул, мешавший ему пройти по комнате, походил туда-сюда и лишь со временем, тяжело вздохнув, присел. Это было тем более удивительно для Карпа, что во всех жизненных передрягах и перипетиях, которыми пестрела их жизнь, Григорий никогда не нервничал. Скорее наоборот: чем более сложной казалась ситуация, чем грознее опасность нависала, тем веселее он был и тем беззаботнее шутил и смеялся.
– Что-то случилось, господин? – осторожно и участливо спросил Карп.
– Да, король Людовик XV предоставил мне графский титул, – процедил сквозь зубы Григорий.
Сбитый с толку Карп даже прищурился, пожал, передернул удивленно плечами, будто холод его пронял.
– Да разве от такого стулья ломают? Это ж приятность какая…
– Благодарность короля и в самом деле искренняя, он достойно оценил наши труды, -ли ответил уже более примирительным тоном. – Только вот загвоздка: чтобы получить графский патент, надо предоставить выписку о рождении из церковной книги. Я попробовал буквоедам из королевской канцелярии объяснить, что за выпиской не в Булонский лес переехать, что отсюда тысячи верст до Батурина. Да и сохранились ли те церковные книжки в сожженном, разрушенном и вырезанном городе?.. Им невозможно в голову вбить, что родная моя отчизна вот уже полтора десятилетия является вражеской территорией, где на меня будут охотиться, как на зайца.
– Не кручинься, господин, – улыбнулся, пряча неприятность, Карп, и от этого улыбка показалась будто нарисованной. – Разве это для нас такая уж тяжелая дорога – каких-то три недели, ну от силы четыре… Зато хоть с землей своей и людьми увидимся.
Через день они были уже в дороге. Обходя большие торговые пути, чаще ночью, чем днем, ориентируясь, как древние волхвы, по звездам, отмеривали Григорий и Карп версту за верстой к неблизкому Батурину. На покой останвливались лишь тогда, когда нужно было кормить коней, неглубокие реки преодолевали вброд, а широкие – вплавь; рассекая волну грудью, кони недовольно фыркали, будто злились на неведомых им королевских канцеляристов, которые задали столько забот.
Осмотрительность, с которой Григорий с Карпом обходили города и многолюдные пути, была не лишней. Незадолго после того, как покинули они Париж, командующий большой русской группировки на Украине генерал Кейт получил пакет из Петербурга. На основе данных русской разведки, одной из мощнейших тогда в Европе, Кейту сообщали о выезде Григория Орлика в Украину и приказывали арестовать любой ценой. Генерал, который всегда безотказно и аккуратно выполнял любой приказ, на этот раз пришел в негодование и обиделся.
– Я генерал, черт побери, а не полицейская ищейка!
И шввырнул высочайший циркуляр с такой силой, что со стола с насмешливым шуршанием слетели все бумаги.
Чудеса таки бывают на свете. Григорию удалось разыскать в Батурине старые церковные книги, и мало того, застать в живых священника, который сорок пять лет тому крестил и благословил его на такие непростые жизненные дороги.
Вечером, завесив плотно, на всякий случай, окна, они долго говорили со священником, вспоминали знакомых и расспрашивали друг друга о них. У сгорбленного, полусломленного деда, которому годы, казалось, положили на плечи тяжелый жерновой камень, но так и забыли снять, с белой, из льняного волокна, бородой и с такими же белыми, вплоть до синевы, бровями, впервые за много лет ожили и светились неподдельным любопытством и надеждой глаза. Они слезились, эти глаза, но все же жили ожиданием и верой.